Новое прочтениеНа съемках фильма Дэвида Йэтса «Тарзан. Легенда» КиноПоиск побывал еще в сентябре 2014 года. Нашим экскурсоводом по британской студииLeavesden стал Дэвид Баррон, продюсер очередной экранизации книги Эдгара Райса Берроуза.«Наш фильм — абсолютно новый взгляд на старую, как мир, историю», — начинает разговор Баррон. События в картине разворачиваются через восемь лет после того, как Тарзан (Александр Скарсгард) покинул джунгли. Теперь он британский джентльмен, заседающий в палате лордов. Кроме того, Тарзан счастливо женат на Джейн, которую играет Марго Робби.
К дикой жизни герой возвращаться не хочет. «Тарзан испытывает страх перед тем существом, которым он был в джунглях, и опасается пробуждения в себе животных инстинктов, — объясняет Баррон. — Он не хочет вспоминать, как, будучи полузверем-получеловеком, убил индийца, застрелившего гориллу — его приемную мать».
Но по просьбе британских властей Тарзану приходится вернуться в джунгли Конго, чтобы спасать их от браконьеров. Джейн надевает брюки и отправляется с ним. В Конго им противостоит капитан Ром, которого играетКристоф Вальц.
Из британской столицы в африканскую деревнюДэвид Баррон заканчивает эту предысторию как раз в тот момент, когда мы подходим к Даунинг-стрит, 10 — макету дома британского премьер-министра, выстроенного на студии Warner Bros. Нас окружают 50-е годы XIX века. Мимо прогуливаются дамы в широких длинных платьях с корсетами, их ведут под руку джентльмены в котелках и с золотыми часами на цепочке.В толпе джентльменов можно разглядеть Кристофа Вальца, который уверенным шагом идет в сторону самого темного угла на площадке. Вдруг поднимается вихрь пыли. Мимо проносится запряженная лошадьми деревянная повозка, полная фруктов и овощей, а в ней не кто иной, какСэмюэл Л. Джексон. Он что-то злобно кричит по рации второму режиссеру. Повозка заезжает за угол, неожиданно открывая нашему взгляду двух людей — Александра Скарсгарда и Марго Робби, которые подозрительно смотрят в сторону Сэмюэла. В этой сцене их герои должны встретиться с персонажем Сэмюэла Л. Джексона, чтобы тот сообщил им неприятные известия.
Мы идем дальше, и у одного из шатров, где переодеваются актеры массовки и дублеры, встречаем художницу по костюмам Рут Майерс. «Представляете, какой сегодня день? — говорит она. — Параллельно снимают сцены в двух декорациях — на Даунинг-стрит и в африканской деревне. Мне нужно одеть несколько десятков африканских воинов и три сотни британских леди и джентльменов. Кошмар».
По словам Майерс, она придумывала для «Тарзана» костюмы, которые не имеют отношения ни к старым фильмам, ни к реальности. При этом всю одежду и аксессуары она создавала из натуральных материалов. Например, украшения африканских воинов сделаны из бобов какао и ракушек. «Самым тяжелым было перешивание одежды для Александра Скарсгарда по несколько раз в месяц, ведь он постоянно менялся в размерах», — признается, смеясь, художница.
Дома на дереве и водопад из «Грейсленда»Следующий павильон представляет собой старый железный ангар, внутри которого никак не ожидаешь увидеть настоящие африканские джунгли. Всего на Leavesden из Конго привезли более тысячи растений 150 видов, которые помощники режиссера отбирали на протяжении нескольких месяцев. Эти растения многократно перемещали по павильону, чтобы в кадре создавался образ большой территории с разнообразной растительностью. Но немалая часть джунглей состоит из искусственных деревьев, сделанных художниками-декораторами. В их числе, например, лианы, развешанные по стенам и прикрывающие синий фон с дырками от пуль. Этот фон графические дизайнеры используют потом на постпродакшне, чтобы визуально расширить лес.Мы проходим мимо домика на дереве, расположенного прямо в джунглях. Это дом, который отец Тарзана, оказавшись на суше, построил для своей жены. «Это точная копия настоящего дома одного из жителей Индонезии, — рассказывает Джо Уайлдер, который консультировал создателей фильма при воссоздании тропических пейзажей. — Мы путешествовали по разным странам около месяца и фотографировали дома на деревьях. В реальности дома индонезийцев располагаются на 60 метров ниже, чем в фильме, но мы решили поселить наших героев повыше для большего эффекта».
Прямо за павильоном с джунглями, на открытом воздухе раскинулась декорация с разоренными африканскими деревнями: сожженные дома, разрушенные колодцы и разбитые статуи. За разрушенными домами стоит огромная гора из черных глыб, на построение которой у постановщиков ушло целых три месяца. Сверху льется водопад с кристально чистой водой. Глыбы образуют лабиринт, в какой-то момент закрывая все пути к отступлению человеку, оказавшемся внутри. Именно сюда герой Кристофа Вальца и заманивает Тарзана, чтобы разделаться с ним. «На создание этой декорации меня вдохновил сериал „Грейсленд“, над которым я работал, как теперь уже кажется, тысячу лет назад», — делится с журналистами художник-постановщик картины Стюарт Крэйг.
Смесь юмора, экшена и романтикиРежиссер картины Дэвид Йэтс, в свою очередь, рассказал журналистам предысторию фильма: «Мне прислали сценарий под рабочим названием „Тарзан“. Я посмотрел на него и сказал: „Я не буду это читать. Делать фильм про Тарзана — это старомодно“. Потом я все же решил на него посмотреть, и эта история меня поразила. Она про удивительного человека, про аутсайдера, которому предстоит найти свое место в этом мире. Еще она, конечно, о любви. Из всех сценариев, что мне прислала Warner Bros., этот оказался самым интересным».Дэвид Йэтс признается, что никогда не был поклонником «Тарзана», только смотрел про него мультсериал каждую субботу в 8:30 утра, да и то лишь потому, что больше ничего не показывали. «Теперь я в корне изменил свое отношение к этому персонажу, — говорит режиссер. — „Тарзан. Легенда“ — смесь юмора, экшена и романтики. Что может быть лучше? И если фильм будет иметь успех, то я буду рад сделать сиквел».
В одном из соседних шатров мы снова встречаем Кристофа Вальца, который в гордом одиночестве читает автобиографию Лени Рифеншталь. Рядом с ним лежат сказки братьев Гримм. «Я считаю, все ответы надо искать в истоках, — объясняет актер. — Нужно перечитывать старые сказки, легенды, мифы, автобиографии, чтобы понять, откуда все берется».
КиноПоиск подробно поговорил с Вальцем о его любимой экранизации «Тарзана», о страхе перед дикой природой, а также о том, почему он не перевоплощается полностью в своих героев.
Мы стремимся к первобытности
— Почему, на ваш взгляд, история Тарзана интересует читателей и зрителей уже столько лет?
— Мне кажется, она говорит, что все мы изначально животные, мы постоянно испытываем потребность быть ближе к природе. Но не просто быть ближе, а быть в ней теми, кем мы были рождены, объединяться с ней против постоянно прессующей цивилизации, правил, общества. Мы стремимся к первобытности. А может, все дело в том, как Тарзан в любой ситуации остается человеком, остается верен семье, которую все время защищает. Он чтит мораль. Мне кажется, многие хотели бы иметь возможность быть такими, как Тарзан, который всегда верен себе, своему чистому сердцу.
При этом наш фильм — новая история. К счастью, создатели поняли, что экранизировать старый сюжет просто нет смысла, и попытались сделать его более современным. В нашей истории Тарзан по-прежнему умеет общаться с животными, у него есть особая связь с природой. При этом он лорд, живущий в Викторианскую эпоху. В нашем фильме говорится о том, что волнует нас сегодня — об эксплуатации, о рабстве, о колониализме, о злоупотреблении силой и властью, об эгоцентризме.
— Удавалось ли вам импровизировать в вашей роли? Как к этому относился Дэвид Йэтс?
— Он всегда был открыт моим предложениям. Изначально мой герой шел в совершенно другом направлении. Как только я был утвержден на роль, мне вежливо разрешили вносить свои коррективы в характер моего персонажа. Дэвид знал, что я ответственно подойду к этому, так как для меня всегда история — первое дело. Я чувствовал, что меня слышат.
— Вы не любите говорить о персонажах, которых играете. Почему?
— В этой истории смешиваются между собой фантастика, реальность, а также народность. Я думаю, цель такой истории в том, чтобы облачаться в некую форму коллективного подсознания. Все это очень близко подходит к некоторой форме мифологии. Мифология и истории, с нею связанные, да и вообще истории в целом создают смыслы. Они существуют для того, чтобы слушатель или зритель могли понять мир вокруг себя через призму собственных эмоций, вызванных этими рассказами. Я хочу помочь зрителю в этом непростом деле. Вот почему я не говорю о персонажах, которых я играю. Я не хочу, чтобы вы знали, что я думаю о персонаже. Я хочу, чтобы вы поняли то, что сами о нем думаете.— Вы уже работали с Сэмюэлом Л. Джексоном в прошлом. Удалось ли пересечься на площадке этого фильма?
— Нет, и я очень об этом жалею. У меня не было с ним ни одной сцены, а я бы хотел сыграть с ним целый фильм. Чтобы каждая моя сцена была с Сэмом. Он настоящий актер. В фильме «Тарзан. Легенда» его персонаж попадает в бесчисленное количество трудных ситуаций, из которых Сэм как актер выходит грациозно и легко. Он чувствует ритм и темп каждой сцены. В нем всегда есть искра. Вы можете уловить его чувство юмора даже в серьезных сценах. А это, между прочим, очень и очень трудно. Ведь юмор на съемочной площадке помогает в создании кинообраза, а вне ее шутки остаются только шутками.
— А каково вам было работать с Александром Скарсгардом?
— Я всегда сдержанно говорю об актерах, с которыми работаю. Просто потому, что я так привык. Стараюсь приходить на площадку, выполнять свою работу и тихо уходить. В случае с Александром я ни разу не мог пройти мимо без слов поддержки. Он так старался быть похожим на Тарзана! Вы бы его видели. А как он учился рычать! Было очень страшно. А Марго? Да она сочетает в себе все качества, которыми бы обладала Джейн, будь она человеком. Она умна, легка. Я бы запросто станцевал с ней танго! Потрясающая актриса.
Дэвид Йэтс тоже приятно меня удивил. Я помню, как ходил по съемочным павильонам с зеленым экраном и думал: «Как же все это можно потом сложить воедино, в целый пазл? Это же немыслимо!» Представляете, Дэвид смог. Если бы меня поставили отвечать за все это, я бы уже давно поседел и устроил истерику. А он, напротив, оказался самым милым и понимающим человеком в мире.
— Какая экранизация «Тарзана» вам ближе всего?
— В детстве у нас не было телевизора. Мы очень редко ходили в кино, и поэтому каждый такой поход был для меня праздником. Каждый фильм, который я видел на большом экране, западал мне в душу. Потом было очень сложно стряхнуть с себя тот образ, который запомнился тогда. Для меня одним из таких образов стал Тарзан из фильма 1920-х годов. Именно на эту экранизацию я и ориентировался при создании своего персонажа, капитана Рома.— Когда вы играете злодеев, вы осуждаете их? Или вы стараетесь оправдать их, чтобы лучше понять?
— У меня всегда есть на их счет собственное мнение, и зачастую оно очень даже лицемерное, но я не имею права играть это чувство. Я не совсем верю, что, для того чтобы сыграть хорошо, надо на какое-то время воплотиться в своего героя, потому что, если так поступать, можно сойти с ума. Половина бездомных на Голливудском бульваре считает, что они кто-то еще. Это называется шизофрения. Я не верю, что, как актер, я должен стать другим человеком. Чтобы убедительно сыграть ту или иную роль, я стремлюсь понять, что я должен сделать, чтобы не я, а зритель — именно зритель! — соотнес бы себя с моим героем. Потому что смысл любого фильма в зрителе, в его восприятии и понимании. Мне не приходится уезжать в пустыню и жить там по полгода, чтобы что-то понять, как делают некоторые актеры. У меня для этого есть воображение.
— А как думаете, вы могли бы уехать в джунгли и выжить там, как Тарзан?
— Не думаю. Я, как и многие другие, человек цивилизации. Мы давно уже деградировали. Мы умрем, прежде чем успеем закричать «Мамочка!». Я однажды был в Африке. Я тогда по глупости поверил в то, что могу быть частью природы, и отправился гулять по саванне в одиночку. И тут я ощутил жуткий страх, так как опасности подстерегали меня повсюду. Тогда-то я и понял, насколько мы далеки от первобытности, от тех нас, которые были созданы Богом.
|